Тем не менее Том не мог не восхищаться упорством этого человека. В ходе расследования он даже отдал Маленькому Бобу последние двадцать баксов, а ведь Лэнгдон даже не был баптистом. Этого проявления слабости он стыдился до сих пор. Однако в заслугу Элеоноре можно поставить то, что она вернула Тому его наличные: единственный на свете человек, сумевший добиться от преподобного Боба денег не через суд. Их разоблачение шарлатана попало в сводку общенациональных новостей, заработало им репутацию и положило конец его махинациям.
– Как у тебя дела? – спокойно спросила Элеонора.
– Работаю. В последний год в основном здесь, в Штатах, – умудрился выговорить Том.
– Да, знаю. Я читала твои заметки про мебель Дункана Файфа[19] в «Архитектурном журнале». Первая статья об антикварной мебели, вызвавшая у меня смех. Хорошо написана.
Весьма приободренный, Лэнгдон ответил:
– Между нами говоря, когда я это писал, то не мог отличить Дункана Файфа от Дункана Хайнса[20], но я зубрил тему как помешанный, а потом спустил все заработанные деньги. Ты меня знаешь.
– Да, я знаю тебя.
Она даже не улыбнулась, хотя Макс хихикнул. У Тома засосало под ложечкой, а в горле пересохло: большие изумрудные глаза сверлили его, и в них не было ни капли приязни. Ноги Лэнгдона словно налились свинцом. Ощущение близящейся погибели странным образом принесло ему облегчение, как будто конец будет быстрым и относительно безболезненным.
Он вновь обрел голос:
– Так ты работаешь сценаристом?
– Она одна из топ-секретов Голливуда, – ответил Макс. – Специализируется на исправлении сценариев. Ну, знаете: когда сценарий сильно хромает и срочно нужно чудо? Тогда приходит Элеонора и все волшебным образом исправляет. Она не раз спасала мою задницу, когда писателям А-класса, которым я платил миллионы, случалось облажаться. В пяти моих последних фильмах она переписала практически весь сценарий. Я наконец-то уговорил ее сделать свой, оригинальный.
– Я не удивлен – она всегда потрясающе писала.
На комплимент не последовало никакой реакции – опять. Свинец уже дошел до лодыжек Тома.
– Так в чем дело, Макс? – спросила Элеонора с легким кивком в сторону Лэнгдона. Она явно хотела не погружаться в воспоминания, а поскорее покончить со всем этим – то есть с ним.
– У меня возникла замечательная идея.
Макс объяснял ей «замечательную идею», в то время как Том стоял и задавался вопросом, не броситься ли из окна под колеса поезда. Было кристально ясно, что Элеонора совершенно не рада гениальной мысли режиссера.
Тем не менее она ответила:
– Дай мне поразмыслить, Макс.
– Безусловно. Послушайте, вот что я скажу: давайте попозже соберемся и выпьем. Кто-то подсказал мне, что тут продают алкоголь.
– Да, продают, – подтвердил Том и добавил шутливо: – По сути, весь поезд – огромный бар.
Он бросил взгляд на Элеонору, но та просто смотрела в сторону. Теперь и его руки налились тяжестью.
– Тогда договорились. Встретимся и выпьем, когда – часов в восемь?
– Там же можно и поужинать. У меня забронирован столик на семь.
Том снова поглядел на Элеонору, словно пытаясь взглядом побудить ее сказать, присоединится ли она.
– У меня был поздний ланч в Вашингтоне. Ужин я пропущу, – сказала женщина.
– Да, Том, мне тоже не до еды, – заметил Макс. – Надо сделать несколько звонков.
– Только не голодайте. – По иронии, в этот момент свинец добрался до его рта.
– Не беспокойтесь, Кристобаль захватил мою любимую еду. К тому же я предпочитаю обходиться перекусами.
– Кристобаль?
– Мой ассистент. Едет в соседнем купе справа, – Макс указал туда, где Том видел «ребенка» в наушниках.
Кристобаль как раз вышел из купе, словно услышав упоминание боссом своего имени через закрытую дверь.
– Что-нибудь нужно, мистер Пауэрс?
– Нет, все в порядке. Это Том Лэнгдон. Он, наверное, поможет нам с проектом.
Кристобаль был ростом с Тома, молод, привлекателен, хорошо сложен, модно одет и, вероятно, зарабатывал за неделю столько же, сколько Лэнгдон за год. Он также выглядел деловитым и интеллигентным, и все это в совокупности вызвало у Тома моментальную неприязнь.
– Замечательно, сэр, – сказал Кристобаль.
Они с Томом обменялись рукопожатием.
– Рад знакомству, – поздоровался журналист, стараясь игнорировать хруст своих зубов.
– Значит, решено, – сказал Макс. – Элеонора все обдумает, а мы соберемся и выпьем в восемь. А сейчас мне надо пойти покурить, пока у меня не началась гипервентиляция, – он стал озадаченно оглядываться.
– Туда, – указал Том. – Через два вагона, пройдете ресторан, далее в вагон-люкс и вниз по лестнице, потом направо – и увидите дверь с надписью: «Место для курения».
– Благодарю, Том, вы просто золото. Знаю, у нас все получится – это знак. Хиромант сказала мне, что произойдет что-то хорошее. Она говорила про случайную встречу. И вот, смотрите. Да, день удался.
Он сунул в рот сигарету и поспешил прочь.
– Ваша зажигалка в правом кармане пиджака, сэр! – крикнул ему вслед Кристобаль.
Макс помахал рукой; Кристобаль вернулся в свое купе-офис. И Элеонора с Томом остались вдвоем.
Несколько мгновений они стояли, не встречаясь друг с другом взглядами.
– Не могу поверить, что это происходит на самом деле, – наконец вымолвила Элеонора. – Что в поезде оказался именно ты.
Она закрыла глаза и медленно покачала головой.
– Ну, я тоже застигнут врасплох, – сказал Том и добавил: – Ты замечательно выглядишь, Элли.
Насколько ему было известно, он был единственным, кто называл ее так. Она не возражала, а Том обожал.
Глаза Элеоноры открылись и сфокусировались на нем.
– Не буду ходить вокруг да около: Макс – чрезвычайно одаренный режиссер, но порой ему приходят в голову странные идеи, которые просто не работают. И я уверена, что данная – из их числа.
– Эй, я случайно наткнулся на этого энтузиаста. Я не хочу заставлять тебя заниматься тем, что не нравится, и, говоря откровенно, еще не обдумал все как следует.
– Значит, я могу передать Максу, что ты не заинтересован?
– Если ты этого хочешь, Элли, то я не против.
